ООПТ России - Хинганский заповедник

Особенности фауны. Если в Зейском заповеднике, причем лишь на части его территории, представлены крайне обедненные северные форпосты приамурской (маньчжурской) фауны, то Хинганский целиком расположен в области ее преобладания.

Восточноазиатские эндемики имеются не только среди типичных обитателей леса. Многие из них явно предпочитают опушки, кустарниковые заросли, луга, берега заросших озер и медленно текущих рек, причем особенно благоприятные для себя условия находят там, где все перечисленные типы местообитаний тесно переплетаются, – в приамурской влажной лесостепи. Это относится, в частности, к некоторым видам сорокопутов и скворцов, овсянок и камышевок; из хищных птиц лесолуговые угодья предпочитают амурский кобчик и черно-пегий лунь. Влажные низины Приамурья – место гнездовий одной из замечательнейших птиц нашей фауны – уссурийского, или японского, журавля. Несколько видов млекопитающих, издавна считавшихся типичными для приамурской фауны, охотнее всего заселяют подобные же местообитания. В их числе такие резко обособленные в систематическом отношении формы, как крысовидный хомячок и енотовидная собака. Бок о бок с последними живут обитатели лесолуговых ландшафтов, широко распространенные на юге Палеарктики: полевая мышь, мышь-малютка, косуля. В совокупности те и другие образуют довольно богатый и четко охарактеризованный комплекс, вполне сопоставимый с дальневосточным лесным, хотя и уступающий ему по разнообразию (Матюшкин, 1972).

Этому комплексу принадлежат ведущие позиции в фауне Хинганского заповедника, хотя до Среднего Приамурья доходят не все его представители: здесь нет, например, маньчжурского цокора и крысовидного хомячка, обитающих на Приханкайской низменности. Обеднена по сравнению с югом Приморья и лесная фауна Малого Хингана, но очень незначительно.

Воздействие человека на фауну территории, заключающей Хинганский заповедник, не привело к существенному искажению ее общего облика, хотя вызвало большие изменения в распространении и численности отдельных видов. Некоторые из них, представляющие особую эстетическую и научную ценность, оказались на грани исчезновения (уссурийский журавль) или исчезли совсем (амурский тигр). Известный зоолог и путешественник Г.И. Радде, изучавший фауну Малого Хингана в конце прошлого века, нашел тигра обычным обитателем этих мест. Да и всего несколько десятилетий назад тигрят ловили в верховьях р. Сутар, по соседству с заповедником (Сысоев, 1955). Однако уже к началу 70-х годов стало ясным, что малохинганский тигровый “очаг” обречен: звери появлялись здесь только редкими заходами (Кучеренко, 1970). Рассчитывать на восстановление популяции тигра в районе Хинганского заповедника не приходится.

Что касается горала, то сведения о былом его обитании в Малом Хингане недостаточно определенны; по опросным данным, этих зверей добывали еще в 30-х годах в верховьях р. Мутной, по соседству с нынешней территорией заповедника (Раков, 1981).

Территориальные группировки птиц и млекопитающих. Материалы для характеристики сообществ наземных позвоночных Хинганского заповедника еще очень неполны; оценке “удельного веса” фаунистических элементов могут помочь сведения, относящиеся к сопредельным территориям (Малого Хингана в пределах Еврейской автономной области, Зейско-Буреинской равнины). Полнее других групп здесь изучены птицы.

На влажных вейниково-осоковых лугах с пятнами кустарников доминируют два вида овсянок – дубровник и ошейниковая, обычны пестроголовая камышевка и пятнистый сверчок (Смиренский, 1974). Характерный обитатель этих сырых низин – большой погоныш. С участками суходольных лугов связаны немой перепел и маньчжурский фазан; последний держится также в зарослях кустарников и на опушках. Одна из наиболее примечательных птиц открытых пространств Среднего Приамурья – трехперстка. Долгое время считалось, что эта птица обитает лишь на юге Приморья, но в последние годы выяснилось, что она проникает сравнительно далеко на север. Трехперстку нашли западнее Хинганского заповедника, в Еврейской автономной области (Смогоржевский, 1965), и значительно восточнее его – на Амуро-Зейском плато; наиболее близки к заповеднику находки близ устья Буреи (Нейфельдт, Панькин, 1974). Очевидно, она гнездится и в заповеднике.

Трехперсток (в мировой фауне их полтора десятка видов) выделяют в особый подотряд отряда журавлеобразных. Это небольшие, неярко окрашенные, внешне похожие на перепелов птицы; заднего (первого) пальца на ногах у них нет. Распространены они в тропических и субтропических широтах Африки, Азии и Австралии. Все трехперстки – преимущественно растительноядные птицы, обитатели безлесных травянистых пространств. Интереснейшая биологическая их особенность – полиандрия: самки спариваются с несколькими самцами и откладывают до 3–5 кладок, насиживание которых выпадает на долю самцов. Соответственно токовые крики у этих птиц издают только самки. Такова же и пятнистая трехперстка, распространенная через всю Южную и Восточную Азию и проникающая на Дальний Восток России.

В Приамурье трехперстка заселяет суходольные злаково-разнотравные луга и луговые степи. Гнезда эти птицы помещают среди травы. Они представляют собой крайне примитивные сооружения – это лишь тонкий слой подстилки на “пятачке” 8–9 см в поперечнике среди травы (Нейфельдт, Панькин, 1974). В полной кладке четыре яйца. Увидеть трехперстку удается очень редко, легче обнаружить птиц по голосу. “Брачный крик самки представляет собой низкое глухое гудение вроде протяжного “бу-бу-у-х”, напоминающего отдаленный гудок парохода. Звуки эти следуют через короткие интервалы с нарастающей силой до десятка раз. Затем наступает пауза, во время которой трехперстка, если ее не разыскивают, быстро и незаметно перебегает в другое место, откуда вновь слышится серия таких же “гудков”” (Нейфельдт, Панькин, 1974, с. 23). Выпугнутая из травы, птица пролетает совсем немного прямо над ее поверхностью и тут же скрывается. “На лету, особенно при быстром движении, ее отличает сильно вытянутая шея, короткие перышки на которой, так же как и на голове, бывают взъерошены. Иногда видны и ярко-желтые ноги” (там же, с. 229).

Водоемы заповедника служат местом гнездования редкого для нашей фауны гуся-сухоноса, черной кряквы и мандаринки (Смиренский, 1974; Дарман, Бочкарев, 1981). Самая же обычная утка заболоченных пойм со старицами, на долю которой приходится более половины всех встречающихся здесь речных уток, – касатка (Поярков, 1982). Гнездовой ареал ее ограничен Восточной Сибирью и Дальним Востоком. Самцы весной очень нарядны: верх головы и широкий хохол их удлиненных перьев густо-коричневые, бока головы темно-зеленые с бронзовым отливом, на груди и брюхе тонкий серый струйчатый рисунок, кроющие перья крыла дымчатые, “зеркальце”, т. е. глянцевитое, резко выделяющееся пятно на крыле, сине-зеленое. Серповидно-изогнутые третьестепенные маховые перья при сложенных крыльях образуют направленные вниз и вперед полукольца – косицы. Численность касатки в Хинганском заповеднике в зависимости от метеорологических условий летом сильно колеблется. Так, на Лебединых озерах в 1975 г. было отмечено 11 выводков, а в 1976 г. при преобладании холодной и дождливой погоды лишь 6 (Поярков, 1982).

Из голенастых тут гнездятся амурский волчок, серая цапля, единично – рыжая цапля (Дарман, Бочкарев, 1981; Смиренский, 1981). Смешанная колония двух последних видов из 120–140 жилых гнезд помещается в осиново-березовой релке среди пойменных лугов близ села Сагибово.

Лесолуговой ландшафт составляет среду обитания ставших очень редкими дальневосточных аистов. В заповеднике ежегодно гнездятся 5–10 пар этих птиц (Дарман, Бочкарев, 1981). Непременное условие при выборе ими мест гнездования – сочетание обширных заболоченных пространств и лесных островков, где есть высокие деревья. Чаще всего аисты строят гнезда на плосколистных березах. Постройка, используемая птицами несколько лет подряд, достигает 2 м высоты и 2 м в поперечнике. Поселения дальневосточных аистов бывают не только одиночными, но и групповыми – до семи пар в одном месте (Дымин, Панькин, 1975).

Фон населения птиц осиново-березовых и дубовых перелесков на релках образуют белобрюхая синица (ранее ее считали лишь подвидом большой), поползень, желтоспинная и ширококлювая мухоловки, личинкоед и светлоголовая пеночка, малый черноголовый дубонос и желтогорлая овсянка, обыкновенная и индийская кукушки (Смиренский, 1974). Многие из перечисленных видов охотно используют и ленты древесной растительности по берегам водоемов. Для последних особенно типична буробокая белоглазка, единственный в фауне России представитель тропического семейства белоглазковых, найденная в подобной обстановке на гнездовье близ устья Бурей (Винтер, Меженный, 1979). Эта маленькая, подвижная, окрашенная в зеленые тона и действительно обладающая хорошо заметным белым ободком вокруг глаз птица – типичный обитатель крон. Белоглазки очень ловко перемещаются среди листвы, подвешиваются к веточкам, доставая корм с нижней стороны листьев. Иногда они бросаются, подобно мухоловкам, за пролетающими насекомыми на 1–2 м от кроны (Винтер, Меженный, 1979).

Наиболее благоприятны лесные островки для птиц-опушечников: серого скворца, сорокопута-жулана, большой горлицы и большого козодоя. Видимо, гнездится в Хинганском заповеднике и клинохвостый сорокопут, хотя еще недавно считалось, что распространение этого вида ограничено югом Приморья. На Зейско-Буреинской равнине его впервые нашли А.Г. Юдаков и И.Г. Николаев (1968). Позднее были получены данные о гнездовании клинохвостого сорокопута восточнее Хинганского заповедника, в Еврейской автономной области, где он селится по краям редок или на отдельных кустах среди лугов и полей (Смиренский, Смиренская, 1980). Этот крупный сорокопут, питающийся преимущественно мышевидными грызунами и крупными насекомыми (медведки, жуки), изредка поедает мелких птиц. “Свою добычу клинохвостые сорокопуты, как правило, ловят на земле, высматривая ее с вершин деревьев и высоких кустов, телеграфных столбов и стогов сена. Характерная манера охотничьего поведения этого вида – способность зависать в воздухе, подобно пустельге, на высоте 15–20, иногда до 30 м... Следует отметить такую интересную особенность клинохвостого сорокопута, как запасание пищи впрок. Неоднократно находили обезглавленных полевок, наколотых на сучок или зажатых в развилках на низких деревьях и кустарниках. Эти запасы птицы используют во время внезапных похолоданий и затяжных дождей” (Нечаев, 1976, с. 121 – 122).

Некоторые восточноазиатские элементы фауны, распространенные в Среднем Приамурье, парадоксальным образом отсутствуют на большей части Приморья. К таковым относится нередкая в Хинганском заповеднике индийская кукушка. По окраске оперения эта птица, ареал которой к югу простирается до Цейлона, очень сходна с обыкновенной кукушкой, однако брачные крики того и другого вида различаются существенно. Кукование индийской кукушки четырехсложное, причем “слога” следуют друг за другом красивой нисходящей гаммой. Мест, где можно слышать это своеобразное кукование, на Дальнем Востоке не так уж много. Долгое время не было известно, какие виды птиц служат воспитателями птенцов индийской кукушки. Наблюдения на Амуро-Зейском плато показали, что чаще всего она подкладывает яйца в гнезда амурского жулана (Нейфельдт, 1963). Судя по сходству экологических условий, тесная связь этих видов имеет место и в Хинганском заповеднике. Кукушечьи яйца всегда крупнее яиц хозяина, но по окраске бывают практически неотличимыми от них. Индийские кукушки подкладывают яйца в гнезда жуланов, устроенные на земле или на кустах и молодых деревцах. Эти птицы нередко спускаются на землю и для сбора корма, особенно весной. После распускания листвы основная добыча индийских кукушек – крупные гусеницы (Нейфельдт, 1963). Видимо, привязанность к опушкам, светлым перелескам и кустарниковым зарослям служит главной причиной отсутствия индийской кукушки в Сихотэ-Алине, почти сплошь покрытом густыми лесами.

Лесолуговые ландшафты с обилием водоемов оптимальны для многих хищных птиц. Среди них, например, гнездящиеся в заповеднике орлан-белохвост и скопа (Дарман, Бочкарев, 1981). Повсюду на равнинах Среднего Приамурья обычны мелкие соколы – пустельга и амурский кобчик; численность их в результате хозяйственного освоения земель не снижается, а даже несколько возрастает (Панькин, 1981). Амурский кобчик – дальневосточный эндемик. Самцы этого вида, как и его западнопалеарктического сородича, выделяются темной сизо-серой окраской; наряд же взрослых самок у двух близких видов отчетливо разнится. Кобчики поселяются обычно в брошенных гнездах врановых птиц. Среди соколов это самые слабые хищники: основной добычей для них служат крупные насекомые, хотя мышевидные грызуны также составляют важную часть рациона.

Наиболее же характерным для открытых ландшафтов Приамурья пернатым хищником следует считать черно-пегого луня. Он принадлежит к группе светлых луней, все виды которых живут в степях и на лугах, вторично заселяют поля. Самцы этих птиц обычно окрашены в серо-сизые, с белым тона; таковы, например, степной и луговой луни, распространенные в центральной и западной частях Евразии. А вот у их дальневосточного сородича – черно-пегого луня, сохранившего на крыльях и хвосте серо-сизую окраску, голова, грудь и спина черные. Резко контрастный, двухцветный наряд взрослых самцов сразу бросается в глаза, тем более что луни вообще птицы заметные. Еще недавно черно-пегий лунь был среди хищных птиц равнин Приамурья самым многочисленным видом, но за последние годы уступил первое место пустельге. Причина этих изменений – усиливающееся хозяйственное освоение земель (Панькин, 1981). Сохранение луговых и лугово-степных биоценозов со всем комплексом свойственных им наземногнездящихся птиц, включая черно-пегого луня, становится все более актуальной задачей. Особая ответственность в ее решении ложится на Хинганский заповедник.

Легкий силуэт луня, плавно скользящего в синеватом влажном воздухе над просторами колышущихся трав, – характерная деталь ландшафта “амурских прерий”. Охотящиеся птицы обычно летают на высоте 1–2 м от земли; токовый их полет носит совсем иной характер. Подробное описание брачных игр черно-пегих луней принадлежит Г.Д. Дулькейту (1928). Токовые полеты самца и самки можно наблюдать вскоре после прилета птиц на места гнездования, в апреле. Высоко в небе луни кажутся “небольшими и, во всяком случае, не хищниками”. Сверху доносятся их громкие голоса. Самец “быстр, стремителен и легок в полете, его черное с белым оперение, бросание в стороны, неожиданные повороты, характерные взмахи крыльев и, наконец, крик “тьи-вы” иногда до обмана напоминают подобное же поведение чибиса”. Птицы кружатся, словно нападая друг на друга. Вот самец “камнем падает вниз... и без усилий сейчас же плавно взмывает вверх; самка повторяет его движения. Так оба, как будто бросаемые гигантскими волнами воздуха туда и сюда, непрерывно пронзительно перекликаясь, спускаются все ниже...” (Дулькейт, 1928, с. 19). Гнезда луней помещаются только на земле, в связи с чем они очень страдают от весеннего выжигания сенокосов, выпасания скота, мелиоративных работ (Панькин, 1971). Полная кладка – из четырех-пяти яиц. Птенцы большеголовые, пепельно-серые, пушистые (Стегер, 1976). Выкармливаются они главным образом мышевидными грызунами; это основная добыча луней во все сезоны года. Птицы ловят также лягушек, иногда мелких птиц, крупных насекомых.

Те же влажные низины, где охотятся черно-пегие луни, с высокой плотностью населяют болотные совы; в лесолуговых местообитаниях многочисленны ушастые совы.

Равнинная часть Хинганского заповедника служит местом гнездования двух эндемичных для умеренных широт Восточной Азии видов журавлей – уссурийского и даурского. Уссурийский журавль преимущественно белой окраски, на фоне которой резко выделяются черная шея (средняя часть) и хвост, красное пятно на темени. Даурский журавль почти весь серый; белые лишь спинная поверхность шеи и голова, а ноги и неоперенные “щеки” – красные. В распространении этих видов много общего, но есть и различия. Если уссурийский журавль не гнездится западнее низовий Бурей, но обитает на севере Японии, то даурский, напротив, на острова не проникает, а в глубине континента доходит до северо-восточной части Монголии. Даурский журавль более отчетливо связан с влажными местообитаниями зональных лесостепей и даже степей (Смиренский, 1980). Его гнездование на юге Амурской области очень показательно в зоогеографическом отношении и лишний раз подчеркивает лесостепной характер ландшафтов этой территории.

Охрана журавлей – самая важная, самая неотложная задача Хинганского заповедника. Не случайно филиал заповедника в междуречье Архары и Буреи был создан именно в этих целях.

До недавнего времени в России было известно лишь одно место, где уссурийские журавли регулярно выводили потомство, – это окрестности оз. Ханка. Исследования последних лет обнаружили ряд пунктов их гнездования на среднем и нижнем Амуре. При этом оказалось, что участок ареала, тяготеющий к низовьям Бурей, частично захватывает и Хинганский заповедник. Новые находки гнездовий уссурийского журавля не избавляют от самой серьезной тревоги за будущее этого вида. Всего в пределах России обитает не более 50 пар, причем благополучно выводят птенцов в каждом конкретном году немногие из них. Общая численность уссурийских журавлей – около 500 особей (Флинт, Смиренский, 1980). Даурских журавлей по всему ареалу заметно больше – до 2 тыс. пар, но на юге Дальнего Востока России они гнездятся единичными парами и, видимо, нерегулярно (Смиренский, 1980; Смиренский, Росляков, Анисимов, Быков, 1980).

Равнинная часть Хинганского заповедника, даже в совокупности с филиалом, невелика и способна дать пристанище лишь немногим парам таких крупных птиц, занимающих большие гнездовые участки, как журавли. Тем не менее заповедник может эффективно выполнять функции одного из главных “опорных пунктов” охраны журавлей, если местообитаниям этих птиц в его пределах будет обеспечена неприкосновенность. К сожалению, до самого последнего времени это условие не выполнялось. Например, весной 1975 г. в Хинганском заповеднике палы вызвали гибель двух гнезд уссурийских журавлей. Летом 1977 г. палов не было и две пары журавлей благополучно гнездились на охраняемой территории. Но осенью травянистая растительность здесь выгорела вновь (Смиренский, 1980), и тем самым птицы были лишены возможности поселиться в заповеднике на следующий год, поскольку в весеннее время для маскировки гнезда им необходима сухая прошлогодняя трава.

Летом 1979 г. в Хинганском заповеднике держались четыре пары уссурийского журавля и одиночная птица; птенец был только у одной пары. В филиале были отмечены три пары птиц этого вида и две одиночные особи; гнездилась же одна пара, на р. Борзе. Что касается даурских журавлей, то на основной заповедной территории их наблюдалось две пары, одна из них гнездилась; были отмечены там и три одиночные птицы. Пара даурских журавлей держалась в филиале заповедника, где видели и четырех одиночек (Смиренский, Росляков, Анисимов, Быков, 1980). В 1980 г. размножение этого вида прослежено на обоих охраняемых участках; пару с крупными птенцами наблюдали 7 августа у границы филиала. В том же году в заповеднике и его филиале было по одной паре уссурийских журавлей; одна из них имела птенцов (Смиренский, Росляков, 1982).

При соблюдении всех мер охраны Хинганский заповедник и его филиал могут обеспечить условия для гнездования 8–12 пар уссурийского журавля (Флинт, Смиренский, 1980). Уже сейчас можно говорить о вполне ощутимом вкладе заповедника в дело охраны журавлей, но ситуация остается неустойчивой. Факторы, препятствующие благополучному гнездованию птиц, частично взяты под контроль, но не устранены полностью. Превращение Хинганского заповедника в надежный резерват для журавлей потребует еще немалых усилий.

Наиболее обстоятельные сведения о биологии и поведении уссурийского журавля собраны в Буреинско-Архаринском междуречье (Винтер, 1977). Птицы возвращаются сюда с мест зимовок в конце марта, оглашая своим курлыканьем еще не зазеленевшие, недавно освободившиеся от снега равнины. Их крики, самые громкие из которых слышны за 4–5 км, как и у других журавлей, разнообразны. Особенно впечатляющи так называемые крики в унисон, когда самец и самка, стоя поблизости друг от друга, “быстро вытягивают вверх шеи, направляя клювы вверх и вперед, и курлыкают. Самец в этот момент чуть запрокидывает голову назад и поднимает сложенные крылья” (Винтер, 1977, с. 49). В начальный период насиживания крики одной пары часто подхватываются соседними.

Гнездовые участки уссурийских журавлей приурочены к вейниково-осоковым болотам и лугам с рассеянными по ним дубово-березовыми перелесками (релками). Гнезда помещаются на расстоянии 90–300 м от опушек и в 3–4 км друг от друга. Площадь участка, охраняемого одной парой, – 4–12 км². Яйца откладываются в едва обозначенный лоток, выстланный листьями сухой осоки; основанием для гнезда служат несколько кочек прямо среди залитого водой болота. В полной кладке, как и у других журавлей, два яйца. Гибель птенцов еще до поднятия на крыло, по оценке С.В. Винтера (1977), достигает 30–40%. Причины гибели связаны почти исключительно с деятельностью человека. Наземные хищники средней величины, такие, как енотовидная собака и лисица, опасности для журавлей не представляют. Им удается успешно защищать свои гнезда даже от крупных собак и волков. На гнездовом участке одной из пар С.В. Винтер (1977) наблюдал волков неоднократно, однако случаи приближения их к гнезду журавлей отмечены не были.

“Соседями” журавлей среди млекопитающих являются, конечно, не только хищники. Преобладают среди мышевидных грызунов в лесолуговых ландшафтах дальневосточная полевка и полевая мышь; обычны мышь-малютка, серая крыса (форма, именуемая “карако”), некоторые популяции которой на юге Дальнего Востока круглый год живут вне связи с человеком (Волков, Черных, 1978; Дарман, 1981). Даурский хомячок, олицетворяющий в фауне мелких млекопитающих Среднего Приамурья степное влияние, изредка встречается на остепненных лугах филиала заповедника в междуречье Архары и Бурей (Дарман, 1983). Поселения длиннохвостого суслика здесь единичны (Чернолих, 1973). Другой же представитель наземных беличьих, бурундук, многочислен не только в лесах, но и в перелесках, зарослях кустарников, соседствующих с открытыми травянистыми пространствами. По наблюдениям в низовьях Буреи, в подобной обстановке на 10 км пути можно встретить пять-шесть бурундуков (Матюшкин, 1973). Несколько странно видеть этих типично лесных, казалось бы, зверьков на отдельных деревьях черной березы, рассеянных среди лугов. К дубовым редколесьям и зарослям кустарников приурочен амурский еж (Чернолих, 1973).

Из копытных на равнинных заболоченных пространствах держится только косуля, и то лишь в летнее время.

Посещают луговые участки и кабаны. Самые обычные среди хищных зверей заповедника – колонок, лисица, енотовидная собака – встречаются и в горной и в равнинной его частях, но предпочитаемые местообитания у них или не совпадают, или перекрываются лишь частично. Численность колонка на заболоченных низинах в 5–6 раз ниже, чем в горных хвойно-широколиственных лесах (Войлочников, 1960). Лисица, напротив, предпочитает лесолуговые ландшафты, особенно охотно селится в островных дубово-березовых лесах (релках). Что же касается енотовидной собаки, то наибольшая численность этого вида свойственна как раз заболоченным долинам рек, высокотравным участкам с перелесками (Чернолих, 1973).

С тех пор как енотовидную собаку широко расселили в европейской части России, об этом звере сложилось несколько искаженное представление. Нередко забывают, что это эндемик умеренных широт Восточной Азии, принадлежащий к числу древнейших форм семейства собачьих. По ряду морфологических и биологических черт енотовидная собака занимает в составе семейства особое место; немало своеобразного и в ее поведении. Тем удивительнее, что до последнего времени (Юдин, 1977) крупных исследований, специально посвященных енотовидной собаке, на ее родине, в Приамурье и Приморье, не было. Этого зверя обычно причисляли к приамурской фауне без каких-либо уточнений и оговорок. Между тем лесам, составляющим типичную среду приамурской фауны, енотовидная собака чужда. Это характернейший обитатель дальневосточной влажной лесостепи, или “амурских прерий”. Зоогеографическая характеристика енотовидной собаки конкретизируется, если относить ее к особой группе лесостепных и влажно-луговых восточноазиатских элементов фауны (Матюшкин, 1972). Все, что известно об экологии этого вида, согласуется с такой трактовкой (Юдин, 1977).

Хинганский заповедник пока единственный на Дальнем Востоке, где широко представлены оптимальные местообитания енотовидной собаки. Ее высокая численность здесь может рассматриваться как характерная, коренная черта заповедных биоценозов. Детальное изучение зверя в этих условиях представляет большой интерес. Плотность популяции енотовидной собаки на заболоченных равнинах Среднего Приамурья может достигать 20 зверей на 10 км² (Юдин, 1977). Площадь наиболее благоприятных для этого вида местообитаний повсюду в регионе невелика и продолжает сокращаться в результате распашки и мелиорации земель. Раскорчевка лесных массивов приводит к уничтожению выводковых и зимовочных нор. Снижению численности способствуют также выпас скота, особенно с собаками, сенокошение и палы (Юдин, 1977). Последние, как видим, губительны для большинства охраняемых птиц и млекопитающих, ведут к деструкции луговых биоценозов в целом. Роль Хинганского заповедника как резервата енотовидной собаки вытекает из сказанного выше.

Основу пищевого рациона енотовидной собаки составляют мышевидные грызуны, прежде всего дальневосточная полевка; в большом количестве поедаются также лягушки, снулая рыба, насекомые, растительные корма (Юдин, 1977). Выводковыми и зимовочными убежищами для этих зверей чаще всего служат норы других хищников (барсука и лисицы), иногда они довольствуются примитивными логовами среди травы, под валежником, под стогами сена и т. д. Количество детенышей в выводке – до 14 и даже больше, в среднем 8. К осени молодые становятся по величине уже почти неотличимыми от взрослых особей (Юдин, 1977). Зимний сон енотовидной собаки некрепок: в зависимости от метеорологических условий он часто прерывается периодами активности. В Хинганском заповеднике звери не покидают убежищ лишь во время сильных морозов и метелей, приходящихся на декабрь и январь (Чернолих, 1973).

Собственно лесная часть заповедника по видовому разнообразию, общей численности птиц и млекопитающих превосходит равнинно-луговую, но здесь слабее выражены те черты зоогеографического своеобразия, которые отличают Хинганский заповедник от других охраняемых территорий Среднего Приамурья и Приморья. Сообщества хвойно-широколиственных и широколиственных лесов Малого Хингана очень сходны с таковыми Сихотэ-Алиня.

Сомкнутым дубнякам и липнякам заповедника свойствен типично маньчжурский состав птиц. Среди численно преобладающих видов – светлоголовая пеночка, желтогорлая овсянка, сизый дрозд. Обычны личинкоед и белоглазка (Смиренский, 1974). Вероятно, здесь обитают также синяя мухоловка и короткохвостка, широкорот и ширококрылая кукушка, найденные в Малом Хин-гане за пределами заповедника (Смиренский, 1979; Смиренский, Смиренская, 1980). Сообщества птиц, приуроченные к сохранившимся кое-где по верховьям рек участкам хвойно-широколиственных лесов, включают большинство из названных выше видов, но численность их там меньше. Наиболее характерные для таких мест птицы – корольковая пеночка и синица-московка. Только здесь встречается большой черноголовый дубонос (Смиренский, 1974). Восточнее заповедника, на р. Помпеевке, недавно установлено гнездование чешуйчатого крохаля (Смиренский, 1977). Это одна из редчайших птиц нашей фауны, эндемик горных областей юга Дальнего Востока. Чешуйчатый крохаль – обитатель чистых порожистых рек с облесенными берегами. Возможному нахождению этой птицы в горной части Хинганского заповедника следует уделить особое внимание.

Среди мышевидных грызунов в лесах заповедника повсюду доминируют азиатская лесная мышь и красно-серая полевка. Так же широко распространен и бурундук, наибольшей численности достигающий в зарослях лещины. Увалы, покрытые дубняками, липняками, березняками с обильным подлеском из лещины и леспедецы, – лучшие угодья для маньчжурского зайца, кабана, косули, барсука (Чернолих, 1973). Максимальные показатели плотности косули, установленные в заповеднике, очень высоки – до 60 и несколько более особей на 10 км². Здесь это в полном смысле слова фоновый вид копытных (Дарман, Бочкарев, 1981), что вполне гармонирует с лесолуговым характером местообитаний. Животные совершают регулярные кочевки: весной выходят на заболоченные равнины, осенью возвращаются в предгорья. Основным врагом косули до недавнего времени была рысь, населяющая леса горной части заповедника приблизительно на четверти его площади (Дарман, 1982). Так, 10 косуль – жертв рыси было найдено только в 1965–1967 гг. (Чернолих, 1973). За последние годы случаи гибели косуль от рыси отмечаются реже, а от волка – все чаще. Волков стало больше и на охраняемой и на сопредельной территории, где заготовки волчьих шкур увеличиваются, рысьих – падают (Дарман, 1982). К 1979 г. количество волков в заповеднике достигло 20, тогда как рысей здесь обычно насчитывается 8–9 (Дарман, 1982).

Участки хвойно-широколиственных насаждений особенно привлекательны для белки и летяги. Численность белки испытывает резкие колебания; при неурожаях семян хвойных и желудей наблюдается массовая откочевка зверьков. Так, осенью 1964 г. в долине р. Карапчи за два дня было отмечено до сотни мигрирующих белок (Чернолих, 1973). Северо-восточной частью заповедника, где сохранились хвойные леса, ограничено распространение двух видов копытных – изюбря и кабарги. Для кабарги наличие хвойных пород в древостое, как правило, необходимое условие существования. В Хинганском заповеднике она встречается спорадически, численность ее низка. Изюбри держатся не только в распадках с хвойными насаждениями, но также на старых гарях, вырубках, летом – по открытым падям. Численность заповедной группировки изюбрей в начале 70-х годов составляла около 30 голов (Чернолих, 1973). Лоси встречаются в Хинганском заповеднике только летом, когда они выходят в заболоченные долины рек; на зиму откочевывают севернее, в бассейны левых притоков Архары и Урила.

Среди хищных млекопитающих для лесной части заповедника особенно характерен соболь. Освоение соболем заповедной территории началось в 1965 г. Теперь он встречается не только в хвойно-широколиственных лесах, но и в чистых дубняках. Харза и росомаха в Хинганском заповеднике очень редки. Постоянно обитает белогрудый медведь, однако численность его низка – один-два зверя. Жилую берлогу этого медведя нашли здесь лишь однажды в прикорневом дупле старой липы (Дарман, 1982). Количество бурых медведей, обитающих на заповедной территории, больше – до 10–11. Ежегодно у одной-двух медведиц отмечаются выводки. При неурожаях орехов кедра, желудей и лещины звери совершают далекие переходы. Осенью 1972 г. наблюдалась интенсивная миграция медведей через заповедник на юг, обусловленная повсеместным неурожаем нажировочных кормов (Чернолих, 1973; Дарман, 1982).

Довольно густая гидрографическая сеть, включающая водоемы, весьма различные по своему характеру и режиму, создает благоприятные условия для выдры. Этих зверей в заповеднике держится 20–30.